Статья экономического географа Натальи Зубаревич дает, кажется, самую яркую и сжатую на сегодня картину того, как меняется российская экономика под влиянием войны и связанных с ней санкций. Взгляд на динамику экономических показателей в разрезе регионов задает двухмерную оптику, открывающую нам то, что плохо видно в отраслевом анализе. Неплохие в среднем показатели скрывают разнонаправленную динамику, а локализация зон аномального роста и аномального падения позволяет увидеть за оптимистическими цифрами российской экономики процесс ее структурной трансформации, связанной с аномальными условиями и стимулами ее функционирования. Искусственное сокращение рабочей силы и искусственный спрос на труд, связанный с нуждами войны, создают условия зарплатной гонки. А расширение государственного спроса и социальных программ ведет к перетоку реальных доходов от мегаполисов и зон высокотехнологичного производства к периферии, отражая таким образом вектор основной структурной трансформации. — Re: Russia
Промышленность: ВПК вместо автопрома
Недоверие к российской статистике высказывается очень часто, особенно если цифры не соответствуют ожиданиям. Однако данные Росстата позволяют увидеть многое. Начнем с промышленности: удалось ли ей адаптироваться к санкциям и изменившимся условиям?
В 2022 году влияние санкций на добывающую промышленность было неоднозначным, ее объем даже немного вырос (на 0,8%). Добыча нефти увеличилась на 2%, поскольку санкции ввели только в декабре и компаниям удалось перенаправить экспорт в Азию. Добыча росла в большинстве нефтяных регионов, кроме Сахалина, где спад на четверть был вызван уходом ExxonMobil из проекта «Сахалин-1». В регионах угольной промышленности — Кемеровской области и Хакасии — спад добычи был более заметен (минус 5–6%), поскольку из-за введенных летом санкций и логистических ограничений для перевозок на восток перенаправить экспорт на другие рынки полностью не удалось. Наиболее сильный спад имели регионы добычи железной руды — из-за санкций на экспорт металлургической продукции в ЕС. Несмотря на спад добычи газа в России в целом на 13%, в главном газовом регионе — ЯНАО — добывающая промышленность сократилась только на 2% благодаря росту производства нефти.
В январе–апреле 2023 года динамика добывающей промышленности ухудшилась (–2%). Усилился спад в ЯНАО (–8%) из-за потери большинства экспортных рынков газа, начался медленный спад в главном регионе добычи нефти — ХМАО (–0,2%) и более существенный — в нефтедобывающих регионах Сибири (Красноярский край, Иркутская и Томская области — на 6%). Если будут реализованы ограничения добычи, декларированные российскими властями, спад усилится. Наоборот, в угольной Кемеровской области и регионах добычи железной руды спад смягчился или был преодолен.
Эта разнонаправленная динамика вполне объяснима: те, кто попал под санкции еще летом 2022 года, постепенно адаптируются к ним, в нефтяных регионах динамика разная, а в главном газовом регионе она ухудшается. В целом можно сказать, что нестабильность в добывающих отраслях носит ограниченный, некритический характер.
Тенденции в обрабатывающей промышленности также вполне понятны. В январе–апреле 2023 года она выросла на 3% после небольшого спада в 2022-м. Опережающий рост регионов с большой долей предприятий ВПК начался с осени 2022 года, а в 2023-м стал еще более заметным. Сюда относится треть областей Центра (Тульская, Рязанская, Ярославская, Тверская и др. — рост на 9–19%), Удмуртия (21%), Пензенская (15%), Свердловская и Челябинская (10%), Омская (9%) области. Рост обрабатывающих отраслей сохранился и в регионах с высокой долей пищевой промышленности (Краснодарский край — почти на 13%).
В тех регионах, где значительное место занимают отрасли, затронутые санкциями, ситуация разная. Медленней выходят из спада регионы Северо-Запада со специализацией на лесоперерабатывающей отрасли, сильно пострадавшей в результате утраты европейских рынков сбыта. Несколько быстрее — регионы черной металлургии: бизнес здесь выстраивает логистику для поставок на альтернативные рынки.
Хуже динамика у производителей минеральных удобрений (Новгородская область — спад обрабатывающей промышленности на 9%, Мурманская область — на 16%, Пермский край — на 2%): хотя санкций в их отношении не было, объемы экспорта не восстановились. При этом мировые цены на удобрения остаются высокими, и прибыль компаний от экспорта все еще перекрывает снижение его объемов.
Самый сильный спад сохраняется в регионах автомобильной промышленности, откуда ушли зарубежные компании (Калужская и Калининградская области — спад в обрабатывающей промышленности на 16–17%). Найти альтернативы сборке западных автомобильных брендов пока не удается.
Всероссийская стройка: приграничные районы и Восточный полигон
Еще более красноречива статистика строительства. В целом по стране его объемы выросли на 7%, но в Южном федеральном округе прирост составил 36%, в том числе в Республике Крым и в Ростовской области — 60–64%. Что строят вблизи места проведения «СВО», не трудно догадаться. Во всяком случае, этот аномальный всплеск вряд ли связан с «естественными» потребностями экономики. Высокие темпы роста строительства в Волгоградской области, Ставропольском крае и Чечне объяснить сложнее, эти регионы расположены дальше от «зоны соприкосновения».
Еще одна территория ускоренного роста строительства — некоторые регионы Дальнего Востока вдоль Транссиба (Хабаровский край — на 83%, Забайкальский — на 55%). Это результат модернизации Восточного полигона — расширения транспортно-логистической инфраструктуры для увеличения ее пропускной способности в связи с переориентацией основных товарных потоков на азиатские рынки. Не так быстро, но устойчиво растет строительство в Москве (+17%), инфраструктура города развивается несмотря ни на что.
Влияние «СВО» и ее последствий на экономику регионов отражается и в динамике инвестиций. По сравнению с 2022 годом их рост замедлился. В прошлом году увеличились бюджетные инвестиции и закупки бизнеса — необходимо было пополнить запас оборудования и комплектующих с помощью параллельного импорта. В первом квартале 2023 года темпы роста инвестиций в целом по РФ были минимальными (0,7%), поскольку доля бюджетных средств сократилась до 13%, а рост инвестирования бизнеса замедлился. Показатели начала года могут в дальнейшем измениться, но, скорее всего, инвестиционного бума в 2023 году ожидать не стоит.
Региональные вариации здесь также отражают фактор «СВО»: в Южном федеральном округе инвестиции выросли на 26%, в том числе в Ростовской области — на 74%, причем впервые доля инвестиций из федерального бюджета достигла здесь 44% (в предыдущие годы она не превышала 15–20%). Второе направление — Дальний Восток (рост на 27%): инвестиции существенно выросли во всех его регионах, кроме Сахалина, — следовательно, они шли не только на расширение транспортного коридора в Азию. Впрочем, многое объясняет структура инвестиций: достаточно высокая доля банковских кредитов (15%, при средней по стране менее 10%) и низкая доля бюджетных средств (менее 6%, при средней по стране свыше 13%). Судя по этим данным, федеральные власти переложили немалую часть инвестиций в дальневосточные регионы на плечи крупного российского бизнеса и госкорпораций, обеспечив им доступ к кредитам банков, контролируемых государством.
В общем, вложения в инфраструктуру, в значительной части вынужденные, стали важным якорем экономики в условиях санкционного шока.
Перераспределение потребления: рестораны вместо ИКЕИ
В секторе частного потребления ситуация также неоднозначная. В жилищном строительстве после двух лет бурного роста (на 11–13%) начался спад, ввод жилья в январе–апреле 2023 года сократился на 4%. Этого следовало ожидать по двум причинам. Первая и главная — проблемы с продажами уже построенного многоквартирного жилья. Весной спрос сократился и, по оценкам, в Москве до 40% выставленного на первичном рынке жилья не находило покупателя.
Во-вторых, показатели 2022 года были «разогреты» статистикой ввода в эксплуатацию индивидуальных домов и дач. Их доля во всем вводе жилья по стране достигла двух третей, а в Московской области — трех четвертей (вклад Подмосковья в динамику жилищного строительства максимальный — почти 14% всего ввода жилья в РФ). В действительности же эти индивидуальные дома и дачи могли быть построены несколько лет назад, а в 2022 году их владельцы спешно оформляли документы, надеясь получить доступ к бесплатной газификации, объявленной федеральными властями. Однако этот эффект конечен и в 2023 году неизбежен статистический спад. Это уже видно по показателям «чемпионов роста» 2022 года: в Московской области ввод жилья в январе–апреле 2023 года сократился на треть, а в Чечне — вдвое. В крупнейших мегаполисах ввод жилья сильно сократился только в Петербурге (на 15%); Москва же увеличила его на 17% после прошлогоднего спада.
Розничная торговля медленно выходит из кризиса 2022 года, когда она сократилась на 7%. В январе–апреле 2023 года спад смягчился до –3,6%. Продовольственная торговля сократилась незначительно (на 1,6%); медленнее преодолевался спад непродовольственной торговли (–5,4%) из-за сокращения продаж автомобилей и ухода с российского рынка многих глобальных компаний (ИКЕА, торговые сети). Хуже всего динамика — в двух крупнейших агломерациях, где глобальные сети были представлены наиболее широко и где концентрировались автодилеры. В январе–апреле 2023 года спад непродовольственной торговли в Москве, Петербурге и Московской области составил 11–14%, но по сравнению с 2022-м (минус 16–22%) он заметно мягче. Население постепенно адаптируется к изменившемуся и подорожавшему ассортименту товаров; кроме того, начал влиять эффект низкой базы апреля 2022 года.
Важно отметить, что динамику розницы в 2022-м и начале 2023 года нельзя использовать в качестве индикатора снижения доходов населения, поскольку основной ее фактор — сокращение предложения непродовольственных товаров, а не спроса. География и здесь имеет значение: в Южном, Северо-Кавказском, Приволжском и Уральском федеральных округах население уже адаптировалось, оборот розничной торговли превысил уровень января–апреля 2022 года. На юге это можно объяснить слабым проникновением глобальных торговых сетей, но для Поволжья и Урала это объяснение не годится — больше вероятна относительная достоверность статистики.
Самый поразительный индикатор — динамика оборота общественного питания (рестораны, кафе, бары). С его помощью можно понять главную особенность адаптации российского населения к изменившейся жизни — стремление не замечать новых реалий, жить как прежде, «заливать» проблемы вкусной едой и выпивкой. Даже в турбулентном 2022 году оборот общественного питания вырос почти на 5% в сопоставимых ценах благодаря снятию ковидных ограничений (эффект низкой базы 2021 года) и росту внутреннего туризма. В январе–апреле 2023 года рост ускорился до 12%, а в Москве — до 19%. В географическом разрезе индикатор также отражает влияние «СВО»: в Севастополе и республике Крым оборот предприятий общественного питания вырос в 2,2–2,4 раза, в Ростовской области — на 77%. Причина очевидна: туда приехало много мужчин с хорошим аппетитом…
Принято считать, что в трудные времена население экономит на услугах. Часть из них — это то, от чего проще всего отказаться. Однако объем платных услуг рос как в 2022 году (на 3%), так и в январе–апреле 2023-го (на 5%). В Москве рост был еще выше — на 11%. Если в 2022 году это можно было списать на подорожание жилищно-коммунальных услуг (две индексации тарифов за год), то в 2023-м индексаций не было, выросли только тарифы на общественный транспорт.
Как можно объяснить, что в подавляющем большинстве регионов объем платных услуг в реальном выражении увеличился? Гипотеза очень житейская: машину и мебель купить трудно, поехать отдыхать за границу дорого, поэтому будем отдыхать, развлекаться и платно лечиться дома. Более строгое объяснение звучит так: в 2022-м и начале 2023 года располагаемые доходы почти не сократились, а на стороне предложения — того, что можно на эти доходы потреблять, — происходили драматические изменения. Предложение товаров длительного пользования ухудшилось по критерию «цена — качество», резко сократился такой тип потребления, как иностранный туризм. Это привело к изменениям в структуре потребления, нетипичным для прошлых российских кризисов.
Низкая безработица или кадровый голод?
Состояние региональных рынков труда стало поводом для гордости властей: несмотря на кризис, безработица сокращается — как измеряемая по методологии МОТ, так и зарегистрированная. Обычно снижение безработицы свидетельствует о росте занятости и оживлении экономики. Именно поэтому власти так пропагандируют свое «достижение».
Однако в данном случае причины такой динамики лишь в малой части, да и то весьма специфическим образом, связаны с ростом занятости. Основная причина — сокращение более чем на четверть численности населения в молодых трудоспособных возрастах из-за особенностей российской возрастной пирамиды. Вторая причина — мобилизация 300 тыс. мужчин, выпавших из рынка труда (большинство из них проживало в средних и малых городах и сельской местности), и отъезд за границу как минимум полумиллиона человек, в основном жителей крупных городов. В результате уровень безработицы по методологии МОТ очень низкий (3,4% в феврале–апреле 2023 года), а в большинстве регионов Центра, Поволжья и Урала и половине регионов Северо-Запада и Дальнего Востока он ниже среднего по стране.
В 2022-м и начале 2023 года не было и проблемы неполной занятости, типичной для кризисных периодов в России. Зато есть другая проблема — острая нехватка рабочей силы. В самом выигрышном положении находятся предприятия ВПК, где занятым осенью 2022 года вдвое повысили зарплату и дали бронь от мобилизации. Однако имеющаяся статистика не позволяет понять, удалось ли этим предприятиям укомплектовать вторую и третью смены.
В отраслях, не связанных с ВПК, проблема нехватки кадров быстро нарастает, особенно в более трудоемкой обрабатывающей промышленности и в строительстве. Уже началась гонка зарплат для переманивания работников, прежде всего высококвалифицированных «синих воротничков». С октября 2022 года растет реальная заработная плата (данные по предприятиям и организациям), и не только благодаря замедлению инфляции. В первом квартале 2023-го ее рост ускорился до 1,9%, а в марте — почти до 3%. Поэтому роста безработицы нет и не будет, проблема иная: в России сокращается рабочая сила — как по естественным, так и по неестественным причинам, — и в этих условиях вероятность устойчивого роста экономики невелика.
Почему не упали доходы
Чаще всего критикуют данные статистики реальных доходов населения. Действительно, их измерения на региональном уровне вызывают много вопросов из-за недостаточной выборки обследуемых домашних хозяйств и других проблем. В 2022 году вызвала недоверие относительная мягкость спада реальных доходов населения в целом по стране (на 1,5%, по уточненным данным). В первом квартале 2023 года они даже выросли, хотя и минимально (на 0,1%).
У такой динамики имеются веские причины. С лета 2022 года стали выплачивать ежемесячные пособия малоимущим семьям с детьми от 7 до 17 лет, Минфин выделил на это почти полтриллиона рублей до конца года. В 2023 году малоимущие семьи с детьми были переведены на единое пособие, выделяемое по критериям дохода и с учетом имущества. Этим пособием охвачено 10 млн детей, а объем выплат в 2023 году будет заметно больше 1,5 трлн рублей. Напомним, что в конце 2010-х каждый пятый ребенок в России проживал в бедной семье с доходами ниже прожиточного минимума. Поддержка низкодоходных групп населения стала приоритетом, и у нее есть своя география: доля бедных выше в сельской местности и малых городах, в менее развитых регионах, в том числе в республиках Северного Кавказа и юга Сибири с незавершенным демографическим переходом, то есть на периферии.
В 2022 году была также проведена индексация пенсий на 10%. В 2023-м ее повторили, реальный размер пенсий в январе–апреле вырос на 7%, этому помогла низкая инфляция. Пожилое население — базовая опора власти — стабильно поддерживается, а его доля выше всего в сильно постаревших регионах Центра и Северо-Запада, частично — Поволжья.
Кроме того, в 2022 году был повышен на 10% минимальный размер оплаты труда (МРОТ), что вынудило бизнес платить работникам больше. Это решение является дополнительной нагрузкой и на бюджеты, которым пришлось увеличивать оплату труда занятым в бюджетном секторе. Вице-премьер Татьяна Голикова уже объявила, что политика повышения МРОТ будет продолжена. Задача понятна: заставить бизнес «раскошелиться» наряду с бюджетом, что приведет к росту зарплат и потребления. Использованы и другие инструменты: в 2022 году малому бизнесу разрешили перенести страховые платежи во внебюджетные фонды на следующий год, их заплатил федеральный бюджет (около 770 млрд рублей). Эта мера позволила не «резать» заработную плату занятым в малом бизнесе, несмотря на кризис, что помогло в первую очередь крупным городам, где концентрируется малое предпринимательство.
С осени 2022 года начались выплаты мобилизованным. С учетом заявленной властями оплаты почти в 200 тыс. рублей в месяц и количества мобилизованных (300 тыс. человек) соответствующие ежемесячные расходы бюджета можно оценить почти в 60 млрд рублей. Поскольку мобилизацию более активно проводили в средних и малых городах, в сельской местности и в целом в менее развитых регионах, семьи в российской полупериферии и периферии получили дополнительные финансовые средства. Это позволило смягчить, а в 2023 году даже остановить падение реальных доходов и сохранить у многих россиян ощущение нормальной жизни с ростом доходов. Вполне очевидно, что сверхзатратная социальная политика будет продолжена как минимум до марта 2024 года, чтобы к президентским выборам власти могли отрапортовать о росте доходов населения и снижении уровня бедности.
Бенефициары периферии: где доходы росли?
Региональную динамику реальных доходов населения объяснить непросто из-за относительной достоверности данных Росстата. В 2022 году в подавляющем большинстве регионов был спад, его темпы различались, но их сложно анализировать из-за недостаточной точности измерений. Можно только отметить, что максимальные темпы спада реальных доходов отмечались в регионах автопрома (Калужская, Калининградская области — на 6–8%), где резко сократилось промышленное производство, а часть работников была переведена на неполную занятость со снижением зарплаты.
В первом квартале 2023 года реальные доходы населения снизились только в 15 регионах, более заметно — в Калужской, Вологодской и Мурманской областях (на 3–4%), где продолжался промышленный спад. Объяснить снижение доходов населения в Амурской и Магаданской областях (на 5–6%) сложнее — видимо, это проблемы точности учета. Несмотря на все огрехи, статистика показывает, что меры поддержки населения оказались успешными и помогли преодолеть спад реальных доходов в большинстве регионов.
Мы не можем оценить количественно, какая часть дополнительных выплат государства досталась жителям полупериферии и периферии, однако статистика показывает, что более высокие темпы роста реальных доходов населения (3–6%) имели большинство менее развитых республик и часть регионов со специализацией на отраслях ВПК. При этом в Москве реальные доходы населения в первом квартале 2023 года и за весь 2022 год сократились на 2%, хотя в ковидный кризис 2020 года они не падали, а в 2021-м росли быстрее (на 8%), чем по всей стране (4%). Возможно, немалое количество неплохо зарабатывающих людей уехало.
Можно ли утверждать, что приоритеты государственной помощи сместились в сторону периферии, а крупнейшие города проседают? Это будет натяжкой, поскольку в Петербурге реальные доходы населения в первом квартале 2023 года выросли, хотя и очень слабо (на 0,2%). Скорее всего, решения властей не имели территориальной проекции, ставились иные задачи: обеспечить рост продукции ВПК, поддержать пенсионеров как базовый электорат, обеспечить рост реальных доходов и снижение уровня бедности к новым выборам. Региональная динамика доходов населения их отчасти отражает, но не линейно.
Региональные бюджеты: диалектика трансфертов и оброка
Наиболее достоверный способ оценки ситуации в регионах — анализ доходов и расходов их бюджетов. К сожалению, данные есть только за первый квартал 2023 года. Они показывают, что по сравнению с состоянием федерального бюджета проблемы бюджетов регионов не так велики, их собственные (налоговые и неналоговые) доходы выросли на 6% (без учета «новых территорий»).
Рост всех доходов консолидированных бюджетов регионов (с учетом трансфертов) был выше — на 10%. Неплохая динамика по многим налогам: поступления налога на прибыль выросли на 18%, на имущество — на 45%, акцизов — на 10%. Однако основной для большинства регионов налог на доходы физлиц (НДФЛ) сократился на 20%, как и налоги на совокупный доход, большую часть которых выплачивает малый бизнес. Причина не экономическая, а институциональная — это трудности перехода на единый налоговый счет (ЕНС) в 2023 году. Переход был давно запланирован, но идет непросто: не все платежи учитываются, автоматические возвраты переплат по налогу на прибыль дестабилизируют бюджетную систему и т.д. Это технические проблемы, и они будут решены в течение года. Федеральные власти о них знают и стараются купировать, увеличив поддержку регионов.
Трансферты из федерального бюджета выросли в первом квартале на треть, в том числе дотации — на 47%, субсидии — на 62%. Сильный рост федеральной помощи связан не только с финансированием нацпроектов и смягчением проблем перехода на единый налоговый счет — четверть всех дотаций регионам выделена «новым территориям». Доля трансфертов в их доходах составляет 93–97%, они сильно опередили по уровню дотационности Чечню и Ингушетию. Геополитический «овес нынче дорог»…
Расходы консолидированных бюджетов регионов росли в первом квартале вдвое быстрее доходов — на 20%. Сильнее всего увеличились расходы на национальную экономику (на 39%). Во многом это связано с ростом расходов на дорожное хозяйство (на 36%) и другие направления реализации нацпроектов (необходимость их выполнения никто не отменял!), они поддерживаются резко возросшими субсидиями.
Кроме того, именно в статью расходов на национальную экономику включена помощь российских регионов «новым территориям»: направление туда работников, стройматериалов, техники и др. Фактически это «оброк на СВО», его платят в основном регионы с более высокой и средней бюджетной обеспеченностью; слаборазвитые поставляют мобилизованных. Быстро росли расходы и на ЖКХ — на 25%, это также связано с выполнением нацпроектов. В социальных расходах лидером роста были расходы на социальную политику (социальную защиту) — на 15%. В эти расходы включены выплаты из бюджетов регионов семьям мобилизованных, раненых и погибших (в дополнение к федеральным выплатам). Рост расходов на образование (13%) перекрыл инфляцию (напомним, что доходы и расходы бюджетов измеряются в рублях): в России в рамках нацпроектов строятся и ремонтируются школы. Расходы на здравоохранение сократились на 10%, их снизили треть регионов, особенно существенно — Москва (почти вдвое): ковид ушел в прошлое…
Некоторые выводы
Большинство регионов в 2023 году адаптировались к изменившейся ситуации, а регионы ВПК даже выиграли.
Бизнес также в основном адаптировался и нашел новые каналы поставок и рынки сбыта. Новые санкции, если они будут введены, не смогут перекрыть эти связи. Пока не удалось адаптироваться автопрому, производству бытовой техники и непродовольственной рознице, хотя последняя постепенно восстанавливается.
Политика федеральных властей по поддержке отраслей и регионов дала положительные результаты, но ее финансовые возможности на перспективу неясны. Помощь бюджетам регионов вряд ли сократится, поскольку это фактор политической стабильности (более 60% всех расходов бюджетов регионов идет на социальные цели, оставить учителей без зарплаты — рискованно), но финансирование нацпроектов может быть оптимизировано после 2023 года.
Государственная поддержка населения полупериферии и периферии (средние и малые города, село, менее развитые регионы) выросла, что сохраняет у их жителей ощущение нормальности происходящего и обеспечивает властям «подушку безопасности».
В России есть две основные экономические проблемы — это снижение численности рабочей силы, которое неизбежно затормозит восстановительный рост и так называемую структурную трансформацию, а также неясность с будущими доходами федерального бюджета и его возможностями поддерживать отрасли, регионы и население одновременно, при том что финансирование «СВО» и гособоронзаказа останется приоритетом. На 2023 год денег хватит, а что будет дальше?
Иногда говорят, что ситуация в России становится похожей на поздний СССР с разорительной гонкой вооружений. Однако в рыночной экономике (а в России она остается рыночной) полная аналогия невозможна, бизнес стремится адаптироваться и даже развиваться. И пока у него это получалось — но получится ли так же в ближайшие годы, в условиях роста издержек и сокращения финансовых ресурсов государства в результате сжатия сырьевой ренты?
https://re-russia.net/expertise/080/
2136
Мои журналы