Россия позитивная :)

[Ribka]

Sovok-59, видимо, чтобы родился шедевр, именно таким должен быть режиссер.)Это его детище.

[Ribka]

Донатас Банионис в одном из интервью:

"Моя любимая Вия Артмане незадолго до смерти написала духовное завещание, в котором просила крестить ее по православному чину и похоронить на русском кладбище в Риге. Вия так и написала: «В знак благодарности к русскому народу». Я могу только догадываться, сколько ее дум легло в эти строчки. Так вот и для меня Россия много значит.

...Знаете, что мне сегодня страшно? Что с уходом нашего поколения связь между Россией и Литвой станет слабеть все сильнее и сильнее. Ну как можно не ставить Чехова только потому, что он русский? Он - мировой! Чайковский, Станиславский – это фигуры общечеловеческого масштаба. Я даже Максима Горького отношу к мировым гуманистам, а не к советским.
Недавно я пошел в какое-то учреждение по делам. Там женщина сидит. Смотрит и спрашивает – кто вы такой? Банионис. Да кто ты такой – Банионис? Я и ушел. Ну, что поделать – она, видимо, не смотрит кино.

В России так не было бы. Там только зайдешь в троллейбус, так сразу: ой, ой, садитесь, садитесь. Я могу и сам билет купить, но это как бы показывает уважение. Самую большую благодарность испытываю за то, что меня в России до сих пор помнят. Где бы я ни был: в Питере, Москве или в Горьком – все меня узнавали. Значит, моя миссия, как художника, не пропала даром, а оставила смысл. Где-то в душе у людей остались мои роли и мои мысли.

В моем багаже – восемьдесят один фильм. А это, поверьте, много. Картина, которая мне принесла известность – бесспорно, «Никто не хотел умирать». Потом «Берегись автомобиля», я там снимался рядом со Смоктуновским, который уже был звездой. Дальше «Мертвый сезон», потом «Король Лир», «Гойя», «Солярис».

Я уже знал, что есть такой режиссер Тарковский. Но знал и то, что его фильм «Андрей Рублев» был запрещен. И когда приехал на пробы, попросил Андрея, чтобы он показал мне этот самый «Андрей Рублев». И он дал мне ключик и маленькое помещение, где просматривают киноматериалы – только, говорит, никому не говори, а то нас накажут. И я посмотрел... И так обрадовался – такое это для меня было достижение искусства кино, самое-самое высокое! Но потом, уже после Каннского фестиваля, фильм разрешили, и он пошел по всему миру.

А когда меня надо было утверждать на роль в "Солярисе", необходимо было получить разрешение из театра. Я попросил, чтобы нашему руководителю, Мильтинису, этот фильм показали тоже. Пленку тайно привезли в Паневежис. После просмотра он молча вышел, ничего мне не сказав. На следующий день говорит – Донатас, поезжай, тут искусство высочайшего уровня. Так что в «Солярисе» я снимался, и Тарковский для меня был большим-большим счастьем.

Нас в свое время обвиняли: зачем вы, мол, нам жизнь показываете, надо театр показывать, что-нибудь эдакое в белой муке и без штанов.
А Мильтинис хотел наоборот – чтобы не было театра. Как по Чехову и Станиславскому. Это принцип театра, чтоб не было театральности, а жизнь была раскрыта, человеческая душа. Что на сцене должен быть человек умный.
А теперь не люди, а клоуны какие-то кривляются. Не люблю я смотреть это телевидение, потому что то, что они играют, это принципиально не мой вкус".

Любимый, мудрый Банионис! Как же Вас не хватает сегодня!

28 апреля Донатасу Банионису исполнилось бы 100 лет. Фонд, основанный семьей актера, собрал деньги и на них установил актеру памятник в Паневежисе, около театра Юозаса Милтиниса.
Открытие состоялось 30 апреля 2024 года.
Стас Садальский

[Sovok-59]

Наталья Александровна Бонк (1924-2020) создательница того самого «учебника Бонка», за которым гонялись еще в Советском Союзе и писали в газетах объявления, что обменяют на учебник что угодно: хоть бы даже любимый серебряный подстаканник.

Изучающие английский были уверены что, во-первых, Бонк - это мужчина и поэтому учатся они «по Бонку». А во-вторых, автор, кем бы он ни был, уже умер, как все великие люди, включая Брадиса, Колмогорова, Бонч-Бруевича.

Наталья Александровна прожила огромную 96-летнюю жизнь. (На бестактный вопрос «сколько вам лет», отвечала: сколько не жалко).

Ее биография кажется невероятной: она преподавала английский у отца актера Игоря Костолевского и училась на класс старше Светланы Аллилуевой. Причем дочь Сталина была фанаткой Наташи: приходила на самодеятельные актерские вечера и громче всех хлопала ей.

Одноклассники были уверены, что Наташа станет актрисой, поэтому выбор стези педагога озадачил всех. «Девушка, от которой ждали достаточно многого, стала простой учительницей зарубежного языка», - написала Аллилуева с сожалением.

Но Наталья Александровна была не простой учительницей. Она написала уникальный учебник, по которому научила английскому полмира.

После открытия «железного занавеса» невероятно вырос интерес к изучению английского языка. «По Бонку» учились все: школьники, абитуриенты, невиданные по тем временам люди с профессией «менеджеры» в «инофирмах», челночные тетки с клетчатыми рогожными сумками и обалдевшие от доступности «загранпоездок» туристы.

До сих пор даже на отреставрированном здании Литературного института висит табличка, на которой белым по черному значится «Курсы английского языка профессора Н.А.Бонк». В Литинституте преподавали «по Бонк», здесь до сих пор существуют знаменитые курсы ее имени.

- Две старушки-сестры, сохранившие девство
И английскую бодрость в старинной квартире,
Разъедая иронией черствые тексты,
По громоздкому Бонку меня проводили, - писал поэт Николай Байтов о знаменитом учебнике.

Ни один учебник не может существовать столько, сколько ее двухтомник. «Живучий, как Кащей бессмертный», - ругала она его в шутку.

Первый «Бонк» вышел еще в шестидесятом году.
Наталья Александровна устроилась работать на курсы иностранных языков Министерства внешней торговли.

После революции старые дипломатические и внешнеторговые кадры в стране были или уничтожены, или эмигрировали, но новые очень старались выучить язык, - вспоминала она.

Пособий не было, поэтому Наталья сама придумывала упражнения, чтобы аудитория не скучала. Однажды коллега спросила, откуда она берет такие интересные задания. «Пишу сама», - честно ответила Бонк. Тогда-то ей и предложили готовить материал для занятий в группах, выделив авторскую бригаду.

Всерьёз думаю, что её двухтомник был гениальным для своего времени, - говорит лингвист Юлия Велембовская. - Кое-какие методические находки использую до сих пор. Особенно про артикли. Сами англичане не смогут рассказать русским людям всю правду про артикли так, как умела Бонк.

Любопытно, что до поступления в Педагогический институт она совсем не знала английского, хотя свободно владела немецким.
Вспоминала, что из-за путаницы языков нередко попадала в комические ситуации. На уроке по фонетике однажды восприняла фразу учителя «go on», «продолжайте», как немецкое gehen, собрала вещи в сумку и вышла, попрощавшись по-немецки.

Какая странная девочка, - удивился преподаватель.
Уже через год после поступления из самой слабой группы, куда ее определили, Бонк перешла в самую сильную.

Кстати девичья фамилия Натальи Александровны - Кроль, она родилась в Москве, в семье оперной певицы Розалии Боярской-Кроль и директора завода лакокрасочных материалов Александра Кроля. Ее родители дважды избежали смерти: однажды отец уступил свое место в самолете на Нижний Новгород и никуда не полетел, а самолет разбился. Через год мать уступила место в самолете «Максим Горький» более влиятельной даме и осталась жива.

А вот детей Натальи Александровны судьба не хранила. Старшая, Леночка, родилась в 1949 году и не прожила и года. Младшая, Ирина, родилась в 1951 году и умерла в 2005.
- Я похоронила двух детей и что-то во мне надломилось, - признавалась в интервью Наталья Александровна.

Несмотря ни на что женщина сохранила стойкость, красоту и чувство юмора. День начинала с неизменной зарядки, любила гулять по Москве, особенно - по Малой Бронной, где находились ее любимые магазины одежды. Много читала и перечитывала своего любимого Пушкина.

Когда однажды кто-то из преподавателей английского спросил, как создать учебник, по которому будут учиться шестьдесят лет, она ответила: "Самое главное , если вы пишете для широкой публики - держите при себе свою образованность".©

[Sovok-59]

Каждой звезде я готов был за водкой бегать! Так часто и получалось. (С улыбкой.) Луспекаев, Копелян, Полицеймако, Лавров, Стржельчик, Лебедев, Смоктуновский - грандиозные артисты! Я был третьекурсником, когда Иннокентий Михайлович пришел в БДТ репетировать "Идиота". Наш преподаватель - Игорь Олегович Горбачев - провел нас, человек шесть студентов, мимо охраны и посадил где-то наверху, чтобы Георгий Александрович Товстоногов, не приветствовавший присутствие на репетициях посторонних, не заметил. Первая сцена - сжигание денег. На сцене Стржельчик, Лебедев… Доронина (Настасья Филипповна) бросает пачки в огонь, а Смоктуновский (князь Мышкин) пятится к стене, все назад, назад… Стоп! Георгий Александрович, показывая на него, говорит Сироте, замечательному педагогу, своей правой руке: "Роза, это не артист. Ищите другого". Она в ответ: "Дайте мне две недели"...
И вот новая репетиция, та же сцена. Смоктуновский опять у стены, но не просто стоит, а молча протягивает к Дорониной руку. А она у него длинная, с тонкими нервными пальцами… Он как бы говорил: "Да что же вы делаете?!".
Это было что-то невероятное, от Мышкина невозможно было оторвать глаз.
Так что не будь Розы Абрамовны Сироты, неизвестно, как сложилась бы судьба Смоктуновского. Это была первая репетиция, он зажался, да еще ­Товстоногов говорил ему: "Не ­мешайте играть артЫстам!".
После премьеры 31 декабря 1957 года Смоктуновский проснулся знаменитым: чтобы увидеть "Идиота", люди ехали в Ленинград со всей страны.
Наш театр многих артистов сделал настоящими звездами. Поражаюсь, что сейчас на сцене некоторых театров стали использовать микрофоны. Это кошмар! Помню, как мне Георгий Александрович сказал: "Жора! Я вас не слышу!". И уже на следующей репетиции услышал. Он воспитывал нас. Так же случилось с Олегом Басилашвили. Первое время он говорил невнятно. Думаем: "Господи, как играть-то будет с такой дикцией?!". Но Георгий Александрович рассмотрел в нем талант. Как только Басилашвили пришел, почти сразу получил роль в "Трех сестрах" и очень скоро стал народным артистом. Какое-то время, когда они еще с Дорониной были женаты, мы дружили. Им одним из первых в театре дали отдельную квартиру - однокомнатную, на Выборгской. Роскошь по тем временам. Когда под окнами проходил трамвай, кровать отъезжала к шкафу...
Георгий Штиль.

[Sovok-59]

[Sovok-59]

об авторе слов новогодней песни России

Шла Великая Отечественная. В кабинет секретаря Союза писателей Александра Фадеева вошла необычная посетительница: нищая старуха с мешком в руках. Фадеев нахмурился.

- У вас ко мне какое-то дело? Старушка положила свой мешок на колени и сказала как-то неожиданно искренне:

- Жить тяжело, Александр Александрович. Помогите как-нибудь. - А что, неужели и вы тоже писатель? - с иронией спросил он.

- Я пишу стихи, - сказала женщина, как бы извиняясь. - Их печатали когда-то. Только очень давно.

- Как же вас зовут? - Раиса Адамовна Кудашева.

- Ну прочтите что-нибудь: - обреченно произнес Фадеев.

Извольте, - согласилась женщина и начала: "В лесу родилась елочка, В лесу она росла:"

Прошло 60 лет. В 2003-м к писателю Михаилу Холмогорову пришел приятель и сказал:

— А ведь ты можешь быть миллионером! Нужно только оформить бумаги. Михаил был озадачен. Как племянник и единственный наследник Раисы Кудашевой он действительно мог бы получать авторские отчисления. Но как потомственный интеллигент даже думать о таких вещах не мог. Но почему бы не попробовать? И Михаил начал разбирать семейные архивы - в официальных инстанциях родство нужно было еще доказать. История эта началась давно - в 1878 году, когда у Адама и Софьи Гедройц (в девичестве Холмогоровой) родилась дочь Раиса. Потом у супругов Гедройц появились на свет еще три девочки. Это было типичное старомосковское семейство - хлебосольное, веселое, с прислугой в белых фартуках и домашними спектаклями по праздникам. В старших классах гимназии Раиса начала писать стихи для детей. Да так удачно, что ее охотно печатали в детских журналах. Раису ждало безоблачное будущее хозяйки интеллигентного московского дома и поэтессы-любительницы, но случилось несчастье - умер отец. Как старшая дочь Рая взяла на себя заботу о матери и младших сестрах - пошла работать гувернанткой в богатый дом. Теперь она уже не могла подписывать стихи своим именем. В высших кругах сочинительство считалось делом предосудительным. В 1902 году Раиса устроилась на работу к князю Алексею Ивановичу Кудашеву. Он овдовел и никак не мог прийти в себя после утраты любимой жены, поэтому забота о наследнике почти целиком легла на плечи гувернантки. Раиса по-матерински привязалась к воспитаннику, который лишился матери и почти не видел отца, и он, в свою очередь, тоже обожал Раечку.

- Раечка, а у нас будет елка? - спросил он накануне Нового года.

- Конечно будет, - ответила Рая.

- А гости будут?

- И гости.

- А какой стишок я буду им читать?

- Ну, хочешь, выучим с тобой Пушкина.

-А у Пушкина есть стихи про елочку?

Раиса задумалась и ничего не смогла вспомнить. - А ты непременно хотел бы про елочку?

- Непременно.

Мальчик уснул. Раиса пошла к себе в комнату и начала сочинять. Она представила себе детишек, бегающих вокруг елки, и Алешеньку в нарядном бархатном костюмчике. Он стоит под елкой и читает: "Гнутся ветви мохнатые / Вниз к головкам детей. / Блещут бусы богатые / Переливом огней:" А потом представила себе елочку, но только в лесу. Как она стоит там, одинокая: "Метель ей пела песенку, спи, елочка:" И она вспомнила, что ей уже 27 лет, а она никак не дождется своего праздника. Получилось что-то личное. И почему-то вспомнился князь. Ему было 50 - не такой уж и старик. Утром он посмотрел на нее как-то тепло и внимательно и почему-то назвал Раей, а не Раисой Адамовной, как обычно. Она тряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли и напрасные надежды. К утру стишок был готов. А днем она отнесла его в журнал "Малютка", где ее ждали и любили как постоянного автора. Подписалась, как обычно, буквами "А. Э.". Вот, собственно, и все. Рае не показалось: князь действительно стал обращать на нее внимание. Они все чаще оставались вдвоем как будто случайно. Князю в срочном порядке нужно было обсудить с гувернанткой отметки мальчика, новое стихотворение очередного декадента... Но оба не решались признаться в своих чувствах даже себе самим. Она - потому что не смела и думать о такой выгодной партии. Он - потому что боялся оскорбить ее гордость. Все-таки разница в возрасте. Только через три года князь предложил своей гувернантке руку и сердце. Так Раиса Гедройц стала княгиней Кудашевой.

- Тетя Рая совсем не была похожа на княгиню, - вспоминает Михаил Холмогоров. - Когда мне было пять лет, мама взяла меня к ней в гости. Тетя Рая оказалась совсем старенькой. Они с сестрой, такой же старушкой, ютились в малюсенькой комнате, похожей на чулан. А потом во время прогулки мама показала мне особняк на углу Воротниковского и Старопименовского переулка.

— Раньше этот дом принадлежал тете Рае, - сказала она вдруг.

Миша никак не мог поверить, что нищая старушка жила когда-то во дворце. В 70-е особнячок сломали, и от единственного счастливого времени в жизни Раисы Кудашевой не осталось ни следа. Тогда, в начале века, ее называли княгиней, у нее был собственный дом, любящий муж и приемный сын. Раиса уже почти позабыла о своих стишках про елочку. Как-то Раиса Адамовна с семейством ехала в Петербург. Попутчицами оказались бабушка и ее внучка. Познакомились, разговорились. Старушка попросила внучку спеть песенку. И девочка, расправив юбочку, запела:

— В лесу родилась елочка, в лесу она росла!

- А что же это за чудесная песенка? - спросила Кудашева с замиранием сердца.

- О, это знаменитая новогодняя песенка из альбома композитора Бекмана. Он называется "Верочкины песенки". Просто клад для домашнего музицирования!

Князь слушал вполуха и читал газету. Когда они остались одни, Рая решила: момент настал. То, что она тайно печатает стихи, тяготило ее. Ей хотелось, чтобы муж знал все.

- Ты слышал песенку? - спросила она нерешительно.

- Да. Прелестная, - улыбнулся князь. Похоже, он догадывался, куда клонит жена.

- А слова? Слова тебе понравились?

- О, я бы хотел познакомиться с автором, - князь улыбнулся еще шире.

- Это я написала. Для нашего сына, - проговорила, краснея, княгиня.

- Никогда не сомневался в твоих талантах, - сказал князь и поцеловал жену. Так Рая узнала, что она автор слов модной песенки. Впервые пути песни и ее создательницы пересеклись, чтобы снова разойтись, и уже надолго. К 1914 году обожаемый воспитанник Алеша вырос. Он бредил войной и сбежал на фронт. Отец, который уже перешагнул рубеж 60-летия, слег, не выдержав волнений, и вскоре умер - не выдержало сердце. Спустя некоторое время пришло извещение о смерти мальчика. Княгиня разом потеряла все. Так что утраты революции она приняла почти что равнодушно. 1917 год Кудашева провожала в полном одиночестве. Княгиня сидела у печурки и грела руки. Прислуга разбежалась. Она была одна, куталась в шаль и подбрасывала в огонь остатки мебели. Все бумаги, напоминающие о прошлом, давно пошли на обогрев комнаты. Только некоторые она оставила себе. И среди них - черновик стихотворения про елочку. Внезапно в дверь постучали. Она открыла. Красные матросы зашли в дверь, оставляя черные следы на паркете. Один из них, видимо, главный, вынул изо рта окурок, затушил о стену и бросил на пол.

- Что вам угодно? - спросила княгиня как можно спокойнее.

- Нам угодно, - издевательски прищурился матрос, - чтобы ты, контра, в течение десяти минут исчезла из дома, незаконно отнятого у трудового народа. Раиса Адамовна безропотно собрала вещи. Так началась ее новая жизнь. В этой жизни главным было стать как можно незаметнее, чтобы никому даже в голову не пришло о чем-то ее расспрашивать. В конце концов ей удалось устроиться в районную библиотеку, где она и просидела тихой мышкой до самого 1941 года. Между тем песенка жила триумфальной и праздничной жизнью. Ее пели на всех детских утренниках, исполняли на главной елке страны в Колонном зале, на ее сюжет рисовали открытки. Это была главная новогодняя песня страны. А создательница ее текста, никем не опознанная, выдавала в районной библиотеке советские книжки и классику, а по вечерам возвращалась в коммуналку к своим книгам, любимому коту и воспоминаниям. Как-то по радио она услышала бодрый дикторский голос: "Песенка про елочку, слова и музыка композитора Бекмана". Она позвонила жене своего племянника, Анне Холмогоровой (маме Михаила). Та возмутилась. Мало того что автор слов всенародной песни живет на нищенскую зарплату, так о нем еще и никто не знает! Может быть, и деньги за это получает кто-то другой!

- Давайте попробуем доказать, что автор - это Вы, - неожиданно для себя предложила она престарелой родственнице.

- Да как же это? - испугалась Раиса Адамовна. - Голубушка, не нужно. Стара я уже для таких подвигов. Да и происхождение мое... Не дай Бог кто узнает…

- А мы все же попробуем, - не унималась родственница. Вот тут-то и пригодился черновик стихотворения, сохраненный Раисой Адамовной в далеком 18-м году. А еще в архиве чудом отыскались гонорарные ведомости всеми давно забытого журнала "Малютка". Состоялся суд. Деликатный вопрос о принадлежности к эксплуататорским классам удалось обойти. Процесс был выигран, и Кудашева была официально признана автором песни и должна была получать деньги с каждого ее исполнения. Но по-настоящему известной Раиса Адамовна стала только в 1958 году. Тогда в "Огоньке" работал будущий "отец" Электроника - Евгений Велтистов. Он бродил по городу в поисках интересных людей и набрел на Кудашеву. Появившееся в новогоднем "Огоньке" интервью переменило жизнь 80-летней старушки. Ей стали писать и звонить незнакомые люди, ее приглашали в школы и детские сады. Но было слишком поздно. "Я стараюсь крепиться и не падать духом, - писала Кудашева своей подруге Анне Ивановне Сытиной. - Не по силам я затеяла дело, слишком поздно эта история подошла ко мне". Михаил Холмогоров сидел у главного нотариуса города Москвы. Тот внимательно выслушал историю детской песенки и ее создательницы.

- К сожалению, я ничего не могу для вас сделать. Когда умерла Ваша родственница, срок действия авторского права был другим. И он давно истек. А закон обратной силы не имеет. Михаил выслушал вердикт, понял, что миллионером ему никогда уже не стать и... совсем не огорчился. Пусть останется все как есть. Недавно на могиле Кудашевой на Пятницком кладбище Михаил поставил памятник. На нем - слова песенки про елочку. А сама песенка принадлежит всем. Неизвестная "Елочка" Раиса Кудашева посвятила своему воспитаннику не песенку, а сценарий детского утренника. Дети должны были по очереди зачитывать строфы. Но полный вариант песни начинается четырьмя неизвестными строфами:

"Гнутся ветви мохнатые Вниз к головкам детей; Блещут бусы богатые Переливом огней; Шар за шариком прячется, А звезда за звездой, Нити светлые катятся, Словно дождь золотой: Поиграть, позабавиться Собрались дети тут И тебе, ель-красавица, Свою песню поют. Все звенит, разрастается Голосков детских хор, И, сверкая, качается Елки пышный убор. В лесу родилась елочка, В лесу она росла, Зимой и летом стройная, Зеленая была...»
Сообщество " Хранители сказок"

[Sovok-59]

Вертинский

...Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника. Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне:

— Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге.

— А что у него?

— Пуля около сердца. Не смогли вынуть — инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрёт. Возьмите. А там — сбросите...

Не понравилось мне все это: как так — сбросить? Почему умрёт? Как же так? Это же человеческая жизнь. И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол. Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое. Пуля, по-видимому, была на излёте, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась. Входное отверстие — не больше замочной скважины, крови почти нет. Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запёкшуюся ранку йодом и, ещё раз покачав головой, велел наложить бинты.

— Как это? — вскинулся я.

— А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом — я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживёт.

Зайдис вымыл руки и ушёл из купе. А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать? И тут я вспомнил, что однажды меня посылали в Москву за инструментами. В магазине хирургических инструментов «Швабе» я взял все, что мне поручили купить, и вдобавок приобрёл длинные тонкие щипцы, корнцанги. В списке их не было, но они мне понравились своим «декадентским» видом. Они были не только длинными, но и кривыми и заканчивались двумя поперечными иголочками.

Помню, когда я выложил купленный инструмент перед начальником поезда Никитой Толстым, увидев корнцанги, он спросил:
— А это зачем? Вот запишу на твой личный счёт — будешь платить. Чтобы не своевольничал.

И вот теперь я вспомнил об этих «декадентских» щипцах. Была не была! Разбудив санитара Гасова (он до войны был мороженщиком), велел ему зажечь автоклав. Нашёл корнцанги, прокипятил, положил в спирт, вернулся в купе. Гасов помогал мне. Было часа три ночи. Полковник был без сознания. Я разрезал повязку и стал осторожно вводить щипцы в ранку. Через какое‑то время почувствовал, что концы щипцов наткнулись на какое‑то препятствие. Пуля? Вагон трясло, меня шатало, но я уже научился работать одними кистями рук, ни на что не опираясь. Сердце колотилось, как бешеное. Захватив «препятствие», я стал медленно вытягивать щипцы из тела полковника. Наконец вынул: пуля!

Кто‑то тронул меня за плечо. Я обернулся. За моей спиной стоял Зайдис. Он был белый как мел.

— За такие штучки отдают под военно-полевой суд, — сказал он дрожащим голосом.

Промыв рану, заложив в неё марлевую «турунду» и перебинтовав, я впрыснул полковнику камфару. К утру он пришёл в себя. В Пскове мы его не сдали. Довезли до Москвы. Я был счастлив, как никогда в жизни!

В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка. Я работал только на тяжёлых. Лёгкие делали сестры. Когда я закончил свою службу на поезде, на моем счёту было тридцать пять тысяч перевязок!.. Весь 1914 и 1915 годы я провел в поезде...

* * *
— Кто этот Брат Пьеро? — спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих.

— Да так... актёр какой‑то, — ответил дежурный ангел. — Бывший кокаинист.
Господь задумался.

— А настоящая как фамилия?

— Вертинский.

— Ну, раз он актёр и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах.

С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе...

© Александр Вертинский. «Дорогой длинною...»

[Sovok-59]

Сообщения перенес в иную тему по СССР близкую по содержанию

[Росич]

[Sovok-59]

[L Lawliet]

Пропаганда алкоголизма.Ошиблись темой. Здоровья Вам.

[Ribka]

Sovok-59, Только сегодня вспоминала Екатеринбург.) Теперь из Калининграда прямой авиарейс. Слетаю!

[Ribka]

ПОБЕДА, ПОЛОЖИВШАЯ НАЧАЛО РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

10 июля - День воинской славы, посвященный великой победе Петра I над шведами в Полтавской баталии
Полтавская битва, произошедшая 27 июня (8 июля) 1709 года, является ключевым сражением Северной войны 1700-1721 годов. Разгром русским войском под командованием государя Петра Великого армии шведского короля Карла XII позволил переломить ход войны в пользу России и заложить основу для дальнейших побед, в результате которых наша страна получила выход к Балтийскому морю и стала империей.

[Sovok-59]

Юрий Рост: Светлый след Гердта...
___
Вы посмотрите, какие женщины его окружали. Белла Ахмадулина и Светлана Сорокина - это только те, кто попал в кадр 21 сентября 1996 года. А какая женщина была с ним от первого счастливого свидания в самолете в шестидесятом году до последнего шага! Она - женщина во все времена, глаз не оторвать, и он небольшой такой, худенький, хромой от войны, но невероятного притяжения и достоинства мужчина.
Ну и конечно!.. Куда же было ей и куда ему - друг от друга. Они оба, как чопорно пишут, были связаны семьями и детьми. Но в своей радостной невероятно верной и доверчивой любви - свободны! .
Татьяна Александровна Правдина (теоретическая наследница, шустовских коньячных заводов) переводчица с арабского (собственно, она летела в Египет помогать театру Образцова), и Зиновий Ефимович Гердт, сын приказчика из провинциального местечка Себеж - два высоких аристократа духа стали счастливыми заложниками своего чувства.
Дома, друзья и посторонние за глаза звали его - Зяма, и в этом не было амикошонства. Гердт, вызывал восхищение своей эрудицией (в особенности поэтической), уважение к его честности в дружеских и рабочих отношениях и восторг от его актерского таланта и его умопомрачительного обаяния…
"А голос!?" - кричат мне из зала, из всех залов - кукольного, театрального, кино…
Ну, конечно! Да, он ушедший добровольцем на фронт в июне 41-го (а как иначе), и охромевший после тяжелейшего ранения долгое время и был только голосом актера за сценой и экраном. Помните конферансье Апломбова из Необыкновенного концерта у Образцова или дикторский текст в фильме Фанфан-Тюльпан. А?! Сколько лет прошло, а могу повторить каждую интонацию: "Женщины были тогда легкомысленны, а мужчины предавались любимому занятию - войне"...
Женщины, мы опять о них, они таки просто мечтали ребенка от этого голоса. Я думаю и мужья - не возражали.
А потом явился актер! Не за ширмой и не за экраном. На экране возник и не в эпизоде. Петр Тодоровский, сам фронтовик, пригласил на главную роль в своем чуть ли не первом режиссерском фильме "Фокусник" изувеченного войной Зиновия Гердта. И сразу стало понятно что в наше искусство пришел мастер невероятного дарования. И редкой красоты человек.
Я возвращаюсь к фотографиям. Это был последний восьмидесятый день рождения Гердта. Он был смертельно болен и жить оставалось ровно два месяца. Он вышел к гостям прекрасно одетым, и с юмором отнесся к предложенному ему образу Дона Кихота - копье и железная тарелка на голове.(В нем правда было много от этого героя)...
А потом Татьяна Александровна взяла его под руку и он ушел.
А след остался. Светлый след Зямы Гердта.
Юрий Рост.
__
Фото Юрий Рост.
Спасибо.

[Sovok-59]