О флирте искусном замолвите слово

[Ирина Irina]

Спасибо , люблю Вертинского)))

[Ирина Irina]

****Мне не нужна женщина. Мне нужна лишь тема,
Чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев.
Я могу из падали создавать поэмы,
Я люблю из горничных — делать королев.

И в вечернем дансинге, как-то ночью мая,
Где тела сплетенные колыхал джаз-банд,
Я так нежно выдумал Вас, моя простая,
Вас, моя волшебница недалеких стран.

Как поет в хрусталях электрчество!
Я влюблен в Вашу тонкую бровь!
Вы танцуете, Ваше Величество
Королева Любовь!

Так в вечернем дансинге, как-то ночью мая,
Где тела сплетенные колыхал джаз-банд,
Я так глупо выдумал Вас, моя простая,
Вас, моя волшебница недалеких стран.

И души Вашей нищей убожество
Было так тяжело разгадать.
Вы уходите... Ваше Ничтожество
Полукровка... Ошибка опять...


Одно из любимых Вертинский

[Ирина Irina]

******
Это был мимолётный роман – дней на восемь
Или может быть больше, что, впрочем, неважно.
Но случилась такая оказия: Осень
До беспамятства в Лето влюбилась однажды.

Осень – взрослая дама. Серьёзна. Плаксива.
Но отнюдь не лишённая шарма при этом.
Ну а тут повелась с молодым и красивым!
Закрутила роман с зажигательным Летом.

Осень рдела рябиной, смущаясь и млея,
Получая от Лета последние розы.
И гуляли они по кленовым аллеям,
Убеждая друг друга: у них всё серьёзно!

Осень просто сияла, смеялась некстати,
Что унылой особе совсем не присуще.
Наряжалась в роскошные яркие платья
Из листвы золотой и бегоний цветущих.

Потеплела, оттаяла, птицей запела.
Распустила кокетливо рыжие косы.
Может каждый влюбиться: житейское дело.
Не смотрите на эти чудачества косо!

Но в какой-то из дней Лета просто не стало.
Не осталось следа! Никакого намёка!
Осень охнула, сбросила платье устало
И заплакала первым дождём одиноко.

И поблекла листвой, и завяла цветами,
Заплела поседевшие пряди в косицы.
И заныла: как мне, увядающей даме,
Можно было вот так безрассудно влюбиться?

Ах, я глупая-глупая, старая Осень!
Боже мой, но как славно они пролетели -
Наши дни вместе с Летом! Их было аж восемь!
Или больше? Ну, в общем, почти две недели.

[ja_Svetlana]

Римма Казакова

Приснись мне, а то я уже забываю,
Что надо тебя мне любить и беречь.
Приснись, не сердись, я ведь тоже живая!
Приснись, прикоснись.
Можешь рядом прилечь.

Приснись мне усталым, покорным, тяжелым,
Приснись – как горячечным грезится лед,
Как снятся мужья своим брошенным женам,
Как матери – сын, как ребенку – полет.

Ну вот я ложусь. Опускаю ресницы,
Считаю до сотни – и падаю вниз…
Скажи, почему ты не хочешь присниться?
А может, я сны забываю?
Приснись!

[Фракиец]

...Он подходит к тебе. По-пацански вальяжна походка.
Улыбается. Смотрит. Шаблонно наводит мосты.
Пахнет сексом, стихами и самую капельку водкой.
И любовью. Любовью… Он с детства с любовью «на ты».

У тебя есть 15 секунд. Затаись и послушай,
Как внизу живота разрастается сладостный звон
Золотых бубенцов, беспринципно роняющих в душу
Песню новой любви и простое решение: «Он».

Ты, конечно же, ловишь чутьём неприрученной кошки
Всё, что было и будет, и есть между ним и тобой.
Знаешь, кто он тебе и зачем у тебя на ладошке
Эта линия Встречи прочерчена мудрой судьбой.

Ты его не звала, не ждала, растворившись в покое
Одиноких ночей, череде зачарованных лун.
Ты не хочешь его. Ты же знаешь, что это такое.
Если можешь, беги... У тебя есть 15 секунд...

[Золотко]

На счастье или на беду
Нам встретиться пришлось.
И сердце, оборвав узду,
С орбиты сорвалось.
И громыхала за окном
Июльская гроза,
И дождь, похожий на потоп,
Отрезал путь назад.

И трепетали мотыльки
Над пламенем свечи.
И плыли мысли от тоски
Твоих стихов в ночи.
А голос твой, как сладкий дым,
Меня завлёк в туман,
И, околдованная им,
Прильну к твоим рукам.

И загляну в твои глаза,
И подожгу мосты...
И нет уж сил шагнуть назад
От роковой черты.
Мой жребий брошен,
Я уже не обману судьбу.
И от тебя мне не уйти,
Пусть даже на беду....

[Фракиец]

....Машинист начинает ехать и вспоминать, сочиняет для шпал креозотные имена,
над вокзалом повисли дожди, фонари и дрон. Машинист знаменит, машиниста зовут Харон.
Ему дали красивую форму и белый бейдж, проводница кидала семками в голубей.
Механический голос: "Наш поезд идёт в астрал. Он проедет Байкало-Амурскую магистраль,
через пару тоннелей света и перспектив. На конечной по плану должны быть часам к пяти,
если будет на всем протяженьи зелёный свет, если встречный на полном ходу не спихнет в кювет.
Провожающих просим последний раз чмокнуть в лоб, помолившись, чтоб им на прощание повезло.
Экипаж паровоза желает вам только сна". Паровоз начинает ехать и вспоминать,
обывательски пахнуть кроссвордами и лапшой. Машинист дорожит каждой сданной ему душой.
Выключается свет, загораются ночники, голубые, бордовые, жёлтые огоньки.
Но страшнее всего, если где-то над головой загорается серый, мышиный и неживой.
Это значит — такой же серой была вся жизнь. А теперь благодать — тебя едут, а ты лежи под хрустящей простынкой с намёком на РЖД. По петляющим рельсам ребячий бежит тотем,
одноглазый, на плюшевых лапах по кличке Джек. Все забито — багажные полки, любой отсек.
Даже в тамбуре (проникновенны, нежны, тихи) в одну кучу повалены мысли, мечты, стихи,
ещё очень недавно талантливы и свежи. Машинист прибавляет скорость, а зверь бежит.
Проводница, зевая, идёт проверять титан, проводница с Хароном работает лет полста,
она может прикинуться тенью, кустом, совой, но чтоб солнце ночное сияло над головой,
она раньше не видела или была слепа. "Эй, Харон, тут малец без питомца не может спать,
говорит, его песель послушен, лохмат и мил, говорит, он обычно кашей его кормил,
а однажды томатной подливкой для макарон. Отпустил бы мальчишку, не бойся, давай, Харон,
мол, в дороге случилась усушка-утряска душ. Ты и так у начальства вечно на поводу.
А не то за себя не ручаюсь — сорву стоп-кран". Машинист повторяет Веды, Завет, Коран,
в кошельке медный шекель, юани, динар муллы. Машинист произносит два слова: "Домой, малыш".

Кварцевание, шорох бахилл, гостевой халат.
"Сын игрушку просил. Вот, возьмите, я принесла.
Это Джек.
У него заплатка и мокрый нос".
"Тихо, мама, не надо плакать. Всё обошлось". Коридоры, больничный запах, плывёт стена.
Машинист начинает ехать и вспоминать.

©Наталья Захарцева./Резная Свирель/

[Золотко]

Фет

Я тебе ничего не скажу,
И тебя не встревожу ничуть,
И о том, что́ я молча твержу,
Не решусь ни за что намекнуть.

Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдёт,
Раскрываются тихо листы
И я слышу, как сердце цветёт.

И в больную, усталую грудь
Веет влагой ночной… я дрожу,
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу.

[smilla]

Вдруг на бегу остановиться,
Так, будто пропасть на пути.
«Меня не будет...» - удивиться.
И по слогам произнести:
«Ме-ня не бу-дет...»
Мне б хотелось не огорчать родных людей.
Но я уйду. Исчезну. Денусь.
Меня не будет...
Будет день, настоянный на птичьих криках.
И в окна, как весны глоток,
Весь в золотых, сквозных пылинках,
Ворвется солнечный поток!..
Просыплются дожди в траву
И новую траву разбудят.
Ау! — послышится - Ау-уу!..
Не отзовусь. Меня не будет.

Роберт Рождественский

[Золотко]

Улетели листья с тополей —
Повторилась в мире неизбежность…
Не жалей ты листьев, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность.

Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты хмурые метели.
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели…

Николай РУБЦОВ

[smilla]

В твоих глазах
не моментальное -
Сплошное что-то ненормальное.
И что-то в них религиозное...
А я - созданье несерьёзное!
Сижу себе за грешным вермутом,
Молчу, усталость симулирую, -
В каком году стрелялся Лермонтов?
Я на вопрос не реагирую!
Пойми, пойми мою уклончивость, -
Что мне любви твоей не хочется!
Хочу, чтоб всё скорее кончилось,
Хочу, но разве это кончится!
В твоих глазах
не моментальное -
Сплошное что-то ненормальное.
Святая, дикая, безгрешная
Одна любовь! Любовь кромешная!

Николай Рубцов

[Фракиец]

....ТЫ У МЕНЯ под кожей...

стоишь у дверей театра,
не смотришь в глаза прохожим.

сегодня я – Фрэнк Синатра...

а ты –
у меня
под кожей

и всё это так нелепо.
и этого крайне мало.
я долго
(чертовски долго !)
(так долго !!!)
тебя искала.

и кружатся в пьяном вальсе
мои голова и плечи.

– останься,
останься,
останься.
навечно
или на вечер.

и вот я иду навстречу.

я –
кто-то из тех прохожих...

надеюсь, что ты
заметишь
себя
у меня
под кожей.

Автор : Маргарита Алеева,

[Фракиец]

....В чужих городах в разных спальнях они засыпают.
И жадно друг друга по капле, по слову глотают.
В погодных условиях разница - в градусов десять.
А перед сном они курят, пытаясь всё взвесить...

Проснутся... Он вновь по делам. А она по страницам
Net-сонников, woman-журналов и лицам столицы.
Она его ищет во всем: в каждом слове и взгляде.
И думает часто: "А если бы... если бы рядом?.."

Но рядом лишь первые буквы названий на карте...
Лишь строки весенние /те, что писались в азарте/.
А время бежит. Нет, летит /и немножечко лечит/.
Хотя... она ждет его руки... чтоб сзади на плечи...

Под вечер она на балконе затушит окурок...
И разум, опять споря с сердцем, обронит: "Вот дура!
Зачем вновь рожает стихи, слезы пряча в ресницах?"
___________________________________________
Вновь видела сон.
В нем был тот, кто не должен был сниться...

[Золотко]

Эль Твит

Я всё соврал...
У вас обычные глаза,
И голос ваш такой же как у многих,
Я врал, что всё хотел вернуть назад,
Сплетая воедино две дороги.

И ваши безмятежные черты
Ничуть меня не душат среди ночи.
Да и в объятьях ваших глубины,
Мне кажется, не больше, чем у прочих.

Ещё я врал,
что шёл за вами по пути,
Что выдержал разлуки еле-еле.
Я так же врал, что вас когда-нибудь любил.

Я врал себе...
но так и не поверил..

[smilla]

Я тебя не вспоминаю,
Для чего мне вспоминать?
Это только то, что знаю,
Только то, что можно знать.

Край земли. Полоска дыма
Тянет в небо, не спеша.
Одинока, нелюдима
Вьется ласточкой душа.

Край земли. За синим краем
Вечности пустая гладь.
То, чего мы не узнаем,
То, чего не нужно знать.

Если я скажу, что знаю,
Ты поверишь. Я солгу.
Я тебя не вспоминаю,
Не хочу и не могу.

Но люблю тебя, как прежде,
Может быть, еще нежней,
Бессердечней, безнадежней
В пустоте, в тумане дней.

Георгий Иванов