Моя поэма

[Amonra]

Весна


Девочке маленькой, Женечке миленькой,
От роду только четыре годка;
Волосы светлые, носик красивенький,
Глазки, как пёрышки у василька.

Папина девочка, дочка любимая,
С папой проводит все дни напролёт.
Оба весёлые, оба счастливые,
Белым корабликом время плывёт.

Он ей рассказывал, как встаёт солнышко,
Кто создал землю, моря сотворил;
Он говорил ей, что Бог её любит, что
Бог ему Женьку его подарил.

На ночь читал он ей детскую библию,
Сидя у малой кроватки её.
Он говорил ей, что Боженька видит всё,
И что не любит он краж и враньё.

Встав на колени, молился он истово,
Только малышка смыкала глаза,
Ревностной, жгучей отцовской молитвою,
И по щеке пробегала слеза.

«Боже, молю тебя, Святый Израилев,
Боже, храни мою Женечку Ты.
Зло отведи от неё, умоляю я,
Боже, вложи в её сердце мечты…

Помню, откуда Ты взял меня, Боже мой,
Как подарил мне прощение Ты…
Видишь, как сердце моё расположено,
Видишь желанья мои с высоты,

Видишь, что сердце в своём одиночестве
Принадлежит лишь Тебе на века…
Боже, люблю мою Женечку очень я,
Не проходи мимо просьб старика»…


***
Солнышко тёплое, солнце весеннее
Гладило нежно их маленький двор.
Дочка взобралась к отцу на колени и
Тихий меж них занялся разговор.

«Видишь на улице солнышко ясное,
Тают сугробы, чернеют снега,
Нет снегопадов, где бури ненастные?
Ох, отступает старуха-зима!

Помнишь, учили про зимушку лютую,
Как мальчуганов весёлый народ,
Дружно простившись с осеннею скукою,
Звучно коньками расчерчивал лёд?

Палец у мальчика был отмороженный,
Жучка в салазках, он сам - словно конь»…
Слушала дочка отца завороженно,
Нежно сжимая большую ладонь.

«Папочка, - словно опомнилась девочка, -
Нам воспитатели в детском саду
(Как я забыла - ведь это ж вчера ещё!)
Задали выучить стих про весну.

Папочка, милый, найди обязательно
Стихотворенье о тёплой весне
(Буду я девочкой очень внимательной)
И прочитай обязательно мне».

Папа задумался лишь на мгновение,
К книжному шкафу подходит и вот:
С полки он томик Сергея Есенина
Нежно для дочки своей достаёт.

Надо сказать, что потёртую книжицу
В жизни своей он не раз доставал -
В поры душевных волнений и кризисов
Многим другим её предпочитал.

Да, он нашёл эти строчки желанные,
Тихо страницы родные листал,
С трепетом, хрипло и как-то по-странному
Голос его в тишине зазвучал:

«Тихо струится река серебристая
В царстве вечернем зелёной весны.
Солнце садится за горы лесистые,
Рог золотой выплывает луны.

Запад подёрнулся лентою розовой,
Пахарь вернулся в избушку с полей,
И за деревнею в чаще берёзовой
Песню любви затянул соловей.

Слушает ласково песни глубокие
С запада розовой лентой заря.
С нежностью смотрит на звёзды далёкие
И улыбается небу земля».


«Что значит «рог» или «в чаще берёзовой»?-
Тут же вопросов черёд зазвучал.
«Что значит «запад» и «лентою розовой»?
Он терпеливо на них отвечал.

Ну, а потом вечерами весенними
В тихой уютной квартире они,
Сидя вдвоём, наслаждаясь общением,
Нежно читали друг другу стихи.

Не было в эти минуты, наверное,
В мире счастливей людей, чем они.
Только потом золотыми мгновеньями
Будут казаться ушедшие дни.

***
Болью вонзается в сердце родителей
Взрослых детей равнодушный цинизм;
Несколько сверстников-путеводителей –
И не далёк от семьи катаклизм.

Время не только работает лекарем,
Острые раны искусно леча,
Делает время людей и калеками,
В лица безжалостно им хохоча.

В школе имела отметки приличные
Женя, училась всё время на пять;
Так и взрослела, и Женька-отличница
Стали её одноклассники звать.

Вот уж пятнадцать ей осенью стукнуло,
Вот уже детские годы прошли,
Вот уже ящик с любимыми куклами
В день выходной на чердак отнесли;

Вот уже заняты полки косметикой,
В комнате запах прекрасных духов;
К чёрту занятия лёгкой атлетикой,
Книжки, вязанье и чтенье стихов.

Женечка стала прекрасной Евгенией,
Стройной особой, мечтою парней.
Каждый мечтал вечерами весенними
Уединиться бы где-нибудь с ней.

Запах духов её, смех заразительный,
Мягких волос её длинный покров,
Стройного тела загар соблазнительный
Вскоре вскружили немало голов.

Томные взгляды ловила с вниманием,
Ей не спешить бы, но злая судьба
Вырвала вдруг из её понимания:
Честь, целомудрие, святость. Она

Некогда с добрым отцом откровенная,
Прочь отдаляясь от нежных бесед,
Быстро замкнулась, вдруг стала надменною,
Стала утехою для непосед.

Лёгкой добычею стала для хищников –
Парни не знали отказа ни в чём.
Всех полюбила, плохих и отличников;
Много их, только вот ей ни по чём…

И вот однажды (ведь это случается)
Кто-то из старших знакомых парней
Мельком сказал, что у них намечается
Вечер особенной встречи друзей.

Дерзким огнём разгорелось желание,
Но ведь её так никто и не звал,
И вот от этого только желаннее
Стала ей встреча. Вот вечер настал.

Тихо ступая, как лёгкая хищница,
К двери, волнуясь, подходит, стучит.
«Кто там»? - «Серёж, это
Женька-отличница», -
Голос её от волненья дрожит.

Всё позади уж, она в мрачной комнате
В обществе старых знакомых, друзей,
В кухне возня, непонятные шорохи.
Женя туда беглый взор: перед ней

Двое; на чистой узорчатой скатерти
Полунаполнен бокал с коньяком.
Мельком подумала, что обязательно
Надо бы выпить ей виски со льдом…

Только не пить в этом доме готовились
И не солёные есть огурцы…
Бедная девочка забеспокоилась,
Видит: достали из сумки шприцы.

Этот бокал, что стоял выразительно,
В маленькой кухне, по центру стола,
Опустошаться вдруг начал стремительно,
Там оказался наркотик – шира.

Все укололись. Смотрела в смятении
(Будто решала: остаться, иль нет)
На багровевшие лица Евгения
В тающем дыме плохих сигарет.

Но незнакомца присутствие мучило,
Глаз не могла от него оторвать.
«С ним бы, наверное, мне не наскучило...
Ладно, останусь». Она на кровать

Пледом укрывшись, едва опускается -
Он уже рядом, красивый такой,
Нежный, учтивый, а как улыбается!
В голосе флейта, а в сердце огонь!

Нравилось девушке с ласковым юношей,
Взявшись за руки, сидеть визави,
Голоса слышать мотивчик волнующий,
Глядя на двух сигареток огни.

Нравилось ей, что он в шприц одноразовый
Дозу ширы для неё выбирал,
Нравилось то, что он смело указывал,
Что нужно делать, как жить обучал:

«Руку зажми, остальное я сделаю.
Да не дрожи, что ж ты съёжилась вся?
Раз уж пришла, так побудь королевою
В нашем унылом ковчеге, дитя.

Знаю, что страшно, но с первого раза ты
Так же полюбишь уколы, как мы.
Только расслабься, почувствуешь сразу же
Мудрой природы благие дары».

Смуглую руку зажала с волнением,
Вот уже острой стрелою игла
Тотчас, дождавшись её разрешения,
В тонкую венку, как в масло, вошла;

Тоненькой струйкой в шприце одноразовом
Алая кровь замутила ширу…
Девочка, девочка, знала б ты сразу, что
Так и садится весь мир на иглу.

Только об этом кто знает заранее…
«Только разок, а потом посмотрю,
Выберу, стоит ли это внимания,
Так ли всё это опасно решу.

Мне ли бояться? Я – девушка смелая!
Глупо бежать, не увидев врага;
Умные люди всегда так и делали:
Правду искали. И мне дорога

Истина тоже, и этой дорогою
Дальше, как царь Соломон, я пойду –
Мудростью всё испытаю, испробую,
Жрицею стану и вдаль загляну.

Может быть, врут от незнания люди нам,
Что всё так плохо, что это нельзя.
Ведь ничего же плохого не будет там;
Вот и примеры – мои же друзья.

Да, это то, что всё время искала я,
То, к чему рвалась безумно душа
В поисках счастья, любви, идеала, и
Вот, наконец-то, сегодня нашла!

Ах, как прекрасны и дрёма, и нега,
Как выразительно выглядят сны!
Так хорошо, и не надо ночлега
В мягких объятьях зелёной весны».


***
Несколько лет после этого минуло,
Было немало и горя и слёз…
Были психушки и разные клиники,
Где за лечение брались всерьёз.

Только помочь не смогли ей ни капельки,
Как ни старались бедняги врачи,
К юной особе все были внимательны,
Только напрасно… И тут хоть кричи!

Женя решила, что неизлечимою
Страшной болезнью бедняжка больна,
Скоро смирилась с реальным бессилием,
Жить продолжала, как раньше жила.

Деньги? Что ж деньги… Их надо не мало ей -
Круглые суммы. И так день за днём.
Но, не смущаясь, она воровала их
В тёплых квартирах с тем парнем вдвоём.

Скоро во лжи она стала искусною
И не жалела вокруг никого,
И оплетала она ложью гнусною
Верных друзей и отца своего.


***

Как ни тужил вечерами безмолвными
В брошенном доме несчастный старик,
Как ни пытался словами упорными
Дочь убедить, но в ответ только крик

Слышал он. Сердце молило о помощи,
Боль и обида за злые слова
Спать не давали, тревожили в полночи,
Стала всё время болеть голова.

Бледный, иссохший, с глазами без радости,
Дочке любимой, как мог, помогал,
Весь обнищал, но в ответ только гадости
Слышал и более жить не желал.

Лёжа в кровати, молился речисто он,
Голосом хриплым взывая к Творцу,
Слёзы роняя на простыни чистые,
Словно ребёнок, родному отцу:

«Кончена жизнь, моей Женькой загублена…
Разве Ты так для меня и хотел?
Иль за грехи мне судьбою подсунута
Доля такая?.. Мой век пролетел…

Но погоди! Сам не знаю, что мелется…
Ты уж прости, это я сгоряча…
Вон, у других, словно лентою стелется
Сладкая жизнь, как с царёва плеча.

Сил сколько, денег на Женьку потрачено,
Сколько врачей уж я к ней приглашал…
Только теперь вот надежда утрачена,
Может быть, зря только ей помогал…

Весь измотался ночами бессонными,
Видел, как корчилась в ломках она,
Все обзвонил номера телефонные,
Деньги искал… И надежда была,

Что подниму мою девочку на ноги,
Что разорву этот замкнутый круг,
Что уничтожу проклятую пагубу,
И что спасение явится вдруг.

Ох, как устал! Забери меня, Господи,
В Царство своё, в этот вечный покой!»…
После лежал, распластавшись по простыни,
Слёзы стирая шершавой рукой.


***
И заболел. Захворал тяжким недугом,
Скоро с кровати вставать перестал,
Но повелениям Господа следуя,
Библию только всё время читал.

Жалостью движима, стала ухаживать,
Как за родным, за больным стариком
Слева соседка: придёт, и усадит, и
Чаем напоит, и впрыснет укол.

Боль унялась и гроза улетучилась.
Повеселеет, взбодрится старик,
Даже порою, бывало, подшучивал
Он над собой, а потом снова в крик.

Действие морфия только кончается,
И в предрассветной, тяжёлой тиши,
Сильная боль вдруг опять начинается -
Губы закусит и тихо лежит.

Ждёт долгожданного утра с терпением,
Что на земле у людей не сыскать;
Впрыснет соседка морфин – он с веселием
Снова за библию, снова читать:

«Проклят, кто в жизни беспечно надеется
Силой своей, что-нибудь изменить,
Плоть свою делает лучшей посредницей,
Вместо, чтоб Бога о чуде просить…»

Словно ножом резануло по нежному,
Будто бы в мозг электрический ток -
Понял, что ждёт его счастье безбрежное,
Бог совершит то, что сам он не смог.

«Господи, - снова молился он истово,
Как и всегда, закрывая глаза, -
Господи, Боже, Отец, ты прости меня,
Я уж не знаю теперь, что сказать…

Сам я надеялся дочь свою вытащить,
Деньги искал и искусных врачей,
Только не смог пред бедою я выстоять…
Что говорить - тут не хватит речей...

Как же я мог, уповающий издавна,
Силу оставить Твою и любовь!
Жалко, что поздно всё это увидел я,
Жаль, не начать жизни правильной вновь…

Только прошу: мою девочку вылечи,
Дай ей спасенье, любовь и мечту,
Дай позабыть ей тяжёлые горечи,
Счастье верни ей, верни красоту.

Знаю, что слышишь меня омертвелого,
Знаю – пришёл моей муки конец…
Как я люблю тебя доброго, нежного!
Скоро увижу тебя, мой Отец!»

***
Женя бездушная, злая, мятежная,
Впрочем, как много её же друзей,
Прочь отгоняла все мысли о нежности,
Всё, что цепляет за душу. И ей,

В общем, жилось не совсем омерзительно –
Были бы деньги и много ширы.
В этом была она предусмотрительной –
Всё оставляла до худшей поры.

Знала, что болью всегда начинается
Каждое утро, и если иметь
Деньги, ширу, то и в сердце вливается
Тихий покой, а не страшная плеть.

Но а сегодня лежит она мается,
Пот вытирает со лба и из глаз,
Тяжкая ломка змеёй подбирается,
Кажется камнем набитый матрац.

Снова весна, солнце жарит по-чёрному,
Дети играются в детском саду;
Только не рада их крику весёлому.
Холодно ей. Задыхаясь в дыму,

В банку пивную окурок закинула,
Бросила взгляд в опустевший графин,
Села на стул и цинично прикинула,
Как же у папы ей выкрасть морфин.

Вроде, проведать, но всё ж подозрительно,
Раньше такого ведь не было с ней,
Но подыскать ничего убедительней
Не получилось. За дело скорей,

Мигом одевшись, она принимается.
Старенький дом, тополя и подъезд.
Потом покрывшись, едва поднимается,
Входит в квартиру и: «Здравствуй отец…»

«Женечка! Здравствуй! Любимая, милая!
Ну, наконец-то, ко мне ты пришла!
Жаль, только силы сегодня покинули…
Как хорошо, что ты время нашла!

Знаешь, сегодня по сумраку раннему
Милую девочку я вспоминал»…
Трепетно, хрипло и как-то по-странному
Голос его в тишине зазвучал:

«Тихо струится река серебристая
В царстве вечернем зелёной весны.
Солнце садится за горы лесистые,
Рог золотой выплывает луны.

Запад подёрнулся лентою розовой,
Пахарь вернулся в избушку с полей,
И за деревнею в чаще берёзовой
Песню любви затянул соловей…»

Так продолжал он, стояла Евгения.
Вдруг его голос волшебный затих.
Смотрит: а рядом, с улыбкой забвения,
Мёртвый лежит на постели старик.

Бросилась к папе: «Да что с тобой, папочка?!
Милый… Да, что ж это?.. Ты не молчи»!
На пол из рук её синяя шапочка...
Мёртвый он - тут уж кричи, не кричи…

Только узнала наплывшими чувствами
То, что забыла когда-то давно:
Плоть трепетала, и Божье присутствие
В комнату ту, как и прежде, вошло.

Жизнь пронеслась перед ней за мгновения
Быстрою серою птицей лесной.
Вспомнила всё наркоманка Евгения
Той роковою зелёной весной.

Вспомнила, как вечерами весенними
В тихой уютной квартире они,
Сидя вдвоём, наслаждаясь общением,
Нежно читали друг другу стихи.

Вспомнила первую встречу Евгения,
Вспомнила мысли свои и слова,
Как без ума покорясь злому гению,
В лапы его свою жизнь отдала.

Тотчас на пол опустилась коленями,
Дерзкое сердце пред Богом смирив,
Плакала, боль выливая, Евгения,
Господу душу свою подарив.

«Слушает ласково песни глубокие
С запада розовой лентой заря.
С нежностью смотрит на звёзды далёкие
И улыбается небу земля». ©


Ноябрь 1999г. - 9 Января 2000 г.
Калуга - Пушкино - Заветы Ильича - Правда

[Yvona]

Amonra, Это чье произведение?

[Amonra]

Yvona, моё.

[Стив]

Amonra,

[Yvona]

Amonra, Я когда прочитала (аж до слез) думала, что вы и есть девочка Женя и это ваша история, потом в тему вашу зашла, и поняла, что ошиблась.
Мне понравилось, только грустно

[Klaus]

Amonra, molto bene!!!!

[Amonra]

Да, грустно.
Я вообще не планировал это писать, но появилась смутная идея, а потом как поехало, будто это и не я пишу, а только записываю за кем-то. Но писал я, думал, подбирал слова, когда уже канва произведения была готова в голове. Писал, часто, в слезах сам. В общем, нервов потратил...
Всё взято из жизни. Дочка у меня есть, росла без мамы, маму родительских прав лишили, и стишок мы с ней этот учили Есенина. Только мне удалось оградить её от бед всяких и наркотиков, она такая умница! Зовут Ангелиной. Родила мне внука Льва.
Поэма не представляет литературной ценности, поскольку написана тогда, когда я плохо себе представлял, как делать стихи, был малознаком с теорией стихосложения. Было, хотел переписать, да решил, что та наивность и простота, с какой написана поэма, наверно, ценнее, чем изящный литературный слог, что она проникнет в души людей лучше именно благодаря своей неподкупности, подлинности чувств. Да и пережить вновь всю боль трагедии, мне уже не под силу.
И понятно, что это не для массового читателя, а только для нуждающихся.

[Yvona]

Amonra, Т.е. получается что-то взято из жизни,
вы такой молодой дедушка

[aslav]

та наивность и простота, с какой написана поэма, наверно, ценнее, чем изящный литературный слог, что она проникнет в души людей лучше именно благодаря своей неподкупности, подлинности чувств

Именно так и есть

[Klaus]

Только мне удалось оградить её от бед всяких и наркотиков, она такая умница! Зовут Ангелиной. Родила мне внука Льва.

Молодцы!!!

[sport girl]

Очень тронуло,до слез...

[Amonra]

Спасибо за отзывы, друзья мои, мне чертовски приятно всё это слышать от вас!

[Amonra]

Чайник

Мне по глОтку холодной воды – так, что скулы свело от удушья;
Половину бы – полбеды, ну, а если на дне – ещё лучше!
Ненавижу я допитый чай, посиделки и свадеб куражи,
В сундуке бы мне полежать или встать вместе с вазою даже…

И, захлёбываясь, я вам всем кричу, что терпеть мне уж больше невмочь,
И в истерике я хохочу: «Поскорей бы настала ночь!»

Я пугаюсь хозяйских шагов, утром чай кипячу я натужно,
Я люблю только кошек и псов, потому что им чая не нужно;
Мне противны свиданья с тортом, ненавистны бисквиты и вафли,
И страшны мне прогалины ртов: «Приходите, увидимся завтра»!

И, захлёбываясь, я вам всем кричу, что терпеть мне уж больше невмочь,
И в истерике я хохочу: «Поскорей бы настала ночь!»

«Может, чай»? - а по мне словно ток, значит, снова мне корчиться в муках!
Неужели простой кипяток вы не можете сделать в кастрюльках?
Я страдаю - упал я в цене, побледнел, пооблупился даже…
Не смешно - ведь я был на войне двух стихий верноподданным стражем!

И, захлёбываясь, я вам всем кричу, что терпеть мне уж больше невмочь,
И в истерике я хохочу: «Поскорей бы настала ночь!»

Но и ночью ретивый пиит, оседлать вдохновение чтобы,
Тихо в кухне один чифирит, надо мной издеваясь особо!
И не ведал он, лив кипяток, мне опять обжигая ноздрю, -
Это слёз моих мощный поток, потому что я снизу горю!

И, захлёбываясь, я вам всем кричу, что терпеть мне уж больше невмочь,
И в истерике я хохочу: «Поскорей бы настала ночь!»

А теперь мне пора уходить… Пейте, ешьте глазуревый пряник -
Будет воду вам всем кипятить деловой электрический чайник.
Ничего, что я паклей набит рядом с хламом в конце антресоли -
У меня ничего не болит! Наконец-то теперь я на воле!

Но, захлёбываясь, теперь я вам кричу, что лежать мне уж больше невмочь,
Снова в пекло, как прежде хочу, чтоб с поэтом в бессонную ночь!

Чтоб навеять печальный мотив, подсказать неумелому рифму,
Чтоб, вскипевши, огонь загасить - так ему! Чтоб ему, паразиту!
И взреветь, разрывая свисток, все собрав, хоть последние, силы
Самым лучшим из всех голосов, хохоча, попирая могилу!

понедельник, 27 Декабря 1999 г.

[Ирина Irina]

Очень талантливо,,,, редко где такое можно прочесть )))) просто и трогательно ))) чехов тоже просто писал , без « вензелей « а как читать ! На одном дыхании ))) мало кто так вкусно пишет! Удачи Вам!

[Ирина Irina]

Прошу Вас ,,, почитайте меня с предпоследней страницы , интересует ваше мнение
Тема * прощай гепатит , надеюсь на всегда !*